теперь. Давай, чтобы операция прошла хорошо.
— Кампай! Ты, кстати, тоже устало выглядишь. Хотя кожа у тебя получше. Как твои? Как Реви, что у нее с Окадзимой? Детей нет?
— Перебрались на Мальдивы. Аквапарк у них, морские перевозки. Видимся теперь нечасто.
— А ты не переехала?
— А зачем? Я живу на берегу и каждый день могу погружаться в прозрачные воды южных морей. Голову прочищает превосходно. Да и кожа на лице — после ожога хуже уже не будет.
— Но сейчас ты все-таки выглядишь озабоченной. Очередной кризис на… На работе?
— Ага. Помнишь Пенсаколу?
— Толковая девочка.
— Она все-таки послала нас к херам.
— Вас… «Отель»?
— Если бы. Человечество. Она ушла в море.
— Но у нее нет нанопыли, чтобы создать себе корабль. Будет красть? И потом, диких Туманников скоро не останется совсем.
— Нет. Она хочет создать Глубинных. Точно по манге. Собирать ядра потопленных туманников. Дважды утонувших, так сказать. Обиженных людьми.
— Но ваши же вроде бы нормально к туманникам?
— Нормально — это нормально. Не плохо. Но и не сильно лучше, чем к своим. Ай, ладно, расскажу. Один хрен, за то, что упустила Пенсаколу, мне уже от своих vyshak lomitsa… Короче, она поехала к своему парню.
— У нее парень? Завелся? Она же ненавидела людей!
— Только представь, через что ей пришлось перешагнуть. Ну и вот. Поехала к нему куда-то в глубинку. А тамошние крутые положили на нее глаз. Ну, они же не знали, что русалка. Да в этом и смысл программы адаптации. Чтобы совсем как люди. И местные якудза парня сперва сильно побили, а потом просто прирезали в темном углу. Типа, не по чину тебе настолько красивая девка.
— В этой гребаной жизни две женщины хоть раз могут поговорить не о мужиках?
— Ничего. Будет еще тебе квантовая физика во все поля. В итоге, от поселка осталось четыре дома. И ни единой живой души. Кто сбежал, кто… Кто не сбежал, в общем. Подробностей не будет.
— И не надо. Нанопыль, она, положим, сумеет синтезировать. Она все-таки мой лучший ученик. После Майи. Но все же.
— Была.
— Не была, а есть. Я не откажусь от нее. Узы «учитель-ученик» святы в трех перерождениях. Предупреждаю, что если придет ко мне, выковыривать будете со всей армией ООН.
— Она тоже пообещала не вредить людям, пока мы с тобой живы. Но прибавила, что срок жизни человеческой недолог.
— Здорово же она расстроится, когда узнает! Так ты здесь, потому что рассчитываешь пролезть в очередь на операцию?
— Кто? Я? По вашему счету, якудза с южного моря? Ладно там до посольства — туда я добралась под видом помощи артистам. В твой список, наверное, пролезть посложнее. Думаю, там от важняков уже не протолкнуться.
— Ошибаешься. Не протолкнуться будет лет через десять, когда все убедятся что с первой волной — то бишь, с нами — все в порядке. И физически, и психически. Так что я легко впишу тебя даже перед собой. Назову объектом-добровольцем, первый-то кандидат у нас мужчина. А мужчина и женщина имеют некоторые несомненные различия в анатомии…
* * *
— В анатомии человека…
Доктор водил указкой по набору плакатов, старательно выговаривая термины. Когда его приглашали читать лекцию, то предупредили: «Память у ваших слушательниц абсолютная. В смысле, назовете что-то неправильно — так навсегда и запомнят.»
— … Принятое обозначение: «глютеус максимус»…
Так что доктор старательно пояснял, что в человеке чем занимается. И чего боится. И какие наибольшие нагрузки выдерживает. Знания — штука обоюдоострая. Рассказав, как человека сберечь, тем самым сообщаешь, как его сгубить. Доктор не сомневался, что посол Ермолов уже вовсю козыряет этой откровенностью, выменивая у русалок очередные рыболовные квоты — или пару подлодок в отряд связи. Восстановление оптоволокна между континентами неожиданно вышло в чемпионы по прибыли.
Слушали доктора две чертовы дюжины русалок. Разместились все на превосходном гавайском пляже — белом, как с картинки. Ветер сегодня дул с севера, и от него заслонял громадный остров Гонолулу. Слушательницы сидели вразнобой: кто по-японски, на коленях. Кто на куске плавника. Кто на срубленном давным-давно пальмовом стволе. Кто попросту на песке.
В синей-синей, неземной красоты, бухте качались на почти незаметной зыби двадцать шесть кораблей. До закрытой бухты Перл-Харбора дыхание бушующего у самых Курил шторма доходило едва-едва. Только сверхчуткие приборы кораблей Тумана и могли его услышать. Двадцать шесть новеньких русалок пока что не привыкли удаляться от собственных бортов. Для них это было, как для человека отправить на охоту руку — и терпеливо ждать возвращения с добычей. Ну, или с участковым и оргвыводами: смотря чего хапнет рука, почуяв свободу от мозгов.
Так что доктор читал вводный курс анатомии прямо на мелком песке. Плакаты и гладко составленный текст ему нашли в сети — не то в человеческом сегменте, не то в безразмерной памяти Тумана. Большие листы доктор вешал просто на вбитые в песок трубы, а указывал взаправдашним китовым усом. Ради лекции врач и выглядел по полной форме, в белом халате, шапочке с красным крестом, и уж кофр по такому случаю позабыть не мог. Корнет немного посмеялся, но потом задумался и сказал: «Пожалуй, док, так и надо. Ты же теперь символ.»
Символ вошел во вкус плакату к пятому. На четкий голос подтянулись даже кое-какие зрители. Пять-шесть местных пацанов пятидесяти оттенков загара. Трое хмурых моряков — судя по робам, с кабелеукладчика, зашедшего несколько дней назад пополнить кладовые. От жары моряки сбросили верх комбинезона, завязав рукава вокруг пояса.
Под конец даже забрели морпехи посольской охраны — четверка в увольнении. Развлечениями остров не богат, и потому анатомию слушали все с искренним интересом. Никто не перебивал, не ржал в определенных местах.
Впрочем, дисциплина обеспечивалась все той же Резервной эскадрой. Двадцать шесть новеньких кораблей стояли носами к длиннющей причальной стенке, как шпроты в банке. А вторым рядом разместился откровенный заградотряд: «Ашигара», «Кагура», «Хиэй». Еще чуть поодаль, неподвижно на голубом стекле — «Начи», «Миоко». Если бы доктор знал, что эскадра стоит в боевом порядке — контактные бойцы в первой линии, стрелки во второй — то встревожился бы.
Русалки с Резервной разместились вокруг новеньких, по углам квадрата. Доктор уже видел всех при визите к Сухову, да и не до разглядывания ему было сейчас. Мальчишки таращились в осторожном восхищении. Моряки с кабелеукладчика только что пальцами не тыкали. Морпехи, более-менее привыкшие, любовались ненавязчиво, обмениваясь короткими оценками:
— У второй справа глазища…
— Ноги тоже.
— Тут у всех… Ноги.
— Только у тебя грабли. Гха! Гха..
— Тихо ты, е*арь-перехватчик. Понравилось
